Форум

Александр Тургенев принадлежит к тем, кто дает цвет духовному облаку времени, в котором им довелось жить и действовать. Без него история русской общественности в ее множественных срезах - политическом, интеллектуальном и, может быть главное, в нравственно-этическом была бы не только обеднена, но и лишилась бы черт яркой личностной выразительности. Это тот случай, когда природные данные - ум, характер, сердечный склад - были изначально глубоко соответственны идейному климату, среде, которую определила для них судьба. Они, эти данные, оказались соответственны тому общественно-политическому направлению, которое связано с понятием "либерализм", его русской модификацией.

Проблема генезиса русской либеральной традиции, так или иначе присутствует везде, где речь идет об Александре Тургеневе в более или менее широком плане. Хотя монографических исследований, посвященных этому видному деятелю политической и интеллектуальной истории России нет, фигура Тургенева неизбежно возникает в самых различных опосредованиях, в работах, связанных с событиями и людьми его времени. При этом вырисовывается историческая перспектива; "та идейная пропаганда, - пишет исследователь, - которую он вел на протяжении всей своей жизни в самых различных кругах, сыграла свою роль в деле подготовки новой демократической идеологии середины XIX столетия"1. Постараемся представить жизнь Тургенева в ее опосредовании с историей русской общественности, что позволит понять смысл и историческую значимость его убеждений и деятельности.

Московская духовность и немецкая ученость
Пушкинисты склонны видеть один из прообразов Владимира Ленского, привезшего из "Германии туманной" "учености плоды", Александра Тургенева. По-видимому для этого есть достаточно оснований. Но прежде, чем погрузиться в глубины германской учености, его жизненный прототип продел через высшую школу русской духовной культуры.

Александр Иванович Тургенев (1784-1845) происходил ив старинного дворянского рода. Его отец - Иван Петрович Тургенев, богатый помещик Симбирской губернии, до 1779 г. находился на военной службе. Биография Ивана Петровича, как деятеля русской культуры, начинается после выхода в отставку, когда поселившись в Москве, он сближается с прибывшим сюда в том же году Н.И. Новиковым. Оба вступают в масонскую ложу кн. Н.Н. Трубецкого. С тех пор И.П. Тургенев становится одной ив центральных фигур образующегося масонско-просветительского кружка, душой которого был Новиков, - организации московских мартинистов, наиболее последовательно выражавших компромисс между православным вероисповедными ценностями и гуманистической культурой Запада, Символ веры мартинистов - проповедь внутренней церкви, ее доминирования над внешней - была неразрывна с социальной и политической направленностью их вероучения: "Политические взгляды мартинистов исходили из евангелического принципа равенства людей перед Богом, неприятия любых проявлений рабства. С конца XVIII века в России мартинистами называли всех противников крепостного права"2. Именно философская раскованность и этическая устремленность мартинизма привлекла сочувственное внимание Пушкина к его русским адептами: "В то время существовали в России люди, известные под именем мартинистов. Мы еще застали несколько стариков, принадлежавших этому полу политическому, полу религиозному обществу. Странная смесь мистической набожности и философического вольнодумства, бескорыстная любовь к просвещению, практическая филантропия ярко отличала их от поколения, которому они принадлежали".3

Гуманистическая настроенность московских мартинистов питала возникновение в 178I году "Дружеского ученого общества", среди учредителей которого профессор Университета И.Г. Шварц - "неугомонный энтузиаст просвещения", как назвал его В.О. Ключевский, Н.И. Новиков, И.П Тургенев, И.В. Лопухин, князья Ю.Н. и Н.Н. Трубецкие, П.А. Татищев. Ревностный мартинист И.П. Тургенев, участник "Типографической компании" Новикова, переводит и издает в ней мистические сочинения".4 Суровый моралист, он был сосредоточен на филантропической деятельности, науке, литературе. Старый друг семейства Карамзиных, именно он вывез из Симбирска в I785 г. молодого Николая Карамзина и его дальнего родственника, начинающего поэта И,И. Дмитриева. Оба входят в мартинистский круг Новикова-Кутузова, где "бескорыстие было естественной нормой, самопожертвование - бытовым явлением".5

Высланный в 1792 г. после ареста Новикова и разгрома его кружка в свое симбирское имение И.П. Тургенев был возвращен Павлом I. Образовавшийся вокруг него круг, в который входили и участники бывшего мартинистского объединения, и дистанцировавшиеся от мартинистских литературно-эстетических установок Н.М. Карамзин и И.И. Дмитриев, становится центром московской интеллектуальной жизни. Роль в ней И.П. Тургенева еще более возрастает с назначением его директором Московского университета (1800-1803). Его сыновья - Андрей, Александр, Николай и Сергей, формировавшиеся в духовной атмосфере мартинизма, с самых юных лет впитали укорененную здесь "науку самопознания", готовность к принятию мудрости и ко вступлению на путь добродетели и общественного служения".6 Вместе с тем, они пошли навстречу тем веяниям русской мысли, выразителем которой стал Н.М. Карамзин. После возвращения из путешествия по Европе, он противопоставляет социально-политической утопии русских мартинистов обращение к национальным ценностям и традиционным нормам русской исторической жизни. Синтез двух начал - европейского гуманистического и русской самобытности - определили идейное становление молодых Тургеневых. Литературный кружок Карамзина-Дмитриева стал неотъемлемой частью культурной ауры, средоточием которой был дом Ивана Петровича Тургенева.

Первоначальное образование братья Тургеневы получили под руководством женевца Георга Кристофа Тоблера, родственника швейцарского писателя Лафатера. Не без его влияния они увлекаются немецкой литературой, прежде всего Гете, которого Тоблер звал лично, и с которым переписывался И.П. Тургенев".7 В 1797 году Александр Тургенев поступает в Московский университетский благородный пансион, который окончил в 1800 году. Именно тогда его старший брат Андрей, одаренный литератор, создает "Дружеское литературное общество" оно объединит участников литературных кружков, ранее возникших среди воспитанников пансиона и университета. Здесь было положено начало полувековой дружбе Александра Тургенева с Василием Жуковским: "Мой брат, мой друг хранитель", назовет его поэт. Среди участников Общества будущие профессор русской словесности Алексей Мерзляков, журналист и литератор Александр Войков (в его доме на Девичьем поле проходили их собрания), братья Андрей и Михаил Кайсарова, Семен Родзянко.

"Дружеское литературное общество" было по своему замыслу, прежде всего, просветительским объединением. Ознакомление русской читающей публики с германской литературой, ее вершинными явлениями воодушевляло всех, собравшихся вокруг Андрея Тургенева. Когда в 1836 году Александр Иванович посетит Веймар, он напишет в книгу с именами посетителей Гете стихи брата, сочиненные им в 16-летнем возрасте. Запись об этом в своем дневнике он сопроводил "напоминанием" о "влиянии, которое веймарская афинская деятельность имела и на нашу московскую словесность". "Несколько молодых людей, большею частию университетских воспитанников, получали почти все" что а изящной словесности выходило в Германии" переводили повести и драматические сочинения Коцебу, пересаживали, как умели, на русскую почву цветы поэзии Виланда, Шиллера, Гете, и почти весь тогдашний новейший немецкий театр бал переведен ими; многое принято было на театре московском".8 Однако в этом едва ли не первом объединении элитной дворянской молодежи, с его ярко выраженными просветительскими установками, не было идейного единства. Ю.М. Лотман пишет по этому поводу, что, если для Андрея Тургенева, Андрея Кайсарова, Мерзлякова было общим "стремление рассматривать литературу как средство пропаганды гражданственных, патриотических идея, а сама цель объединения мыслилась ими не только как литературная, но и как общественно-воспитательная", то для Жуковского, Михаила Кайсарова, Александра Тургенева была характерна устремленность к философии, проповедь резиньяции. Если в позиции Андрея Тургенева и Андрея Кайсарова исследователь считает возможным видеть "ранних представителей литературно-общественной программы дворянской революционности", то Александр Тургенев олицетворял начало иного вектора русской общественной мысли, Его идейный настрой отразила произнесенная на собрании Общества речь "О том, что люди по большей части сами виновники своих несчастий и неудовольствий, встречающихся в жизни". "Источник зла, развитого во вселенной", утверждает молодой Тургенев, "ты сам, в тебе источник зла, испорченная воля твоя, твое воображение".9

Вместе с тем, позиция Александра Тургенева не была столь идеалистически отвлеченной, как можно заключить из этих рассуждений. Уже в первой речи, произнесенной на собрании 23 марта 1801 года, звучали и другие мотивы. Она была посвящена Ивану Владимировичу Лопухину. Издатель масонских книг и активный просветитель, подвергшийся, наряду с другими сторонниками Новикова, преследованиям правительства, Лопухин соединял политический консерватизм с внутренней свободой и независимостью поведения. Безупречные нравственные устои, неподкупность и справедливость, окрашивавшие его служебную деятельность на высоких служебных постах (в Московской уголовной палате, Сенате) стяжали ему общественное признание. Именно нравственная сторона личности Лопухина определила отношение к ному Герцена, издавшего в своей Вольной типографии его "Записки". Историческую масштабность Лопухина отметил В.О. Ключевский именно в связи с этими "Записками": их чтение "доставляет глубокое внутреннее удовлетворение: как будто что-то проясняется в нашем XVIII веке, когда всматриваешься в этого человека, который самым появлением своим обличает присутствие значительных нравственных сил, таившихся в русском образованном обществе того времени".10 Речь Тургенева сама по себе одно из выражений этих "нравственных сил" и свидетельство его душевной чуткости. Она прославляла нравственный идеал, олицетворяемый Лопухиным. Тургенев провозглашал этот идеал целью воспитания общества, средство - словесные науки и в этом прямая задача "Дружеского литературного общества". Однако возможность наибольшего приближения к этому идеалу, к его практическому осуществлению связывается им в определенной мере с политическими условиями, в которых реализует личность свои нравственные устремления. Они легче достижимы "в республиках, нежели в самодержавных государствах... терпеть гонения от всего непостоянного народа гораздо сноснее, нежели от одного человека...".11 В речах Тургенева нравственной ущербности противопоставляется высшая добродетель - "справедливость, кротость, любовь к отечеству", как свойства, олицетворяющие истинно великую личность.

Восторженная юношеская речь, прославляющая Лопухина, содержала, как бы в зародыше, те нравственные императивы, приверженность которым Александр Тургенев пронесет через вою жизнь, и которым жизнь придаст разные оттенки политической аранжировки. Ими отмечена и его оценка личности и деятельности Н.И. Новикова. Когда впервые, в 1830 году, о нем было сказано в русском журнале. Тургенев откликнулся с чувством сердечной признательности: "Я всегда досадовал, что никто в истории нашего просвещения ни слова не сказал о Новикове, а он точно и просветитель и мученик".12

Служба после окончания Университетского Благородного пансиона в Московском архиве Коллегии иностранных дел (1800-1802г.г.) стала лишь моментом в биографии Тургенева, стремившегося к продолжению образования, хотя именно здесь определился уже более никогда не покидавший его интерес к отечественной истории, к архивным разысканиям самого широкого плана.

Геттинген, куда летом 1802 года направился Александр Тургенев вместе с Андреем Кайсаровым и группой московских студентов, был выбран не случайно. Его протестантский университет был самым притягательным для русской молодежи в силу своего высокого научного авторитета. Именно это определило выбор Ивана Петровича Тургенева. Поклонник немецкой учености, он имел давнишние связи о Геттингеном, За время своего директорства он направил туда не одного студента.13 Среди геттингенских профессоров были ученые, приверженные передовым идеям времени, как например, поклонник Адама Смита, профессор политической экономии Георг Сарториус, и такие, как профессора истории: Арнольд Геерен, Иоганн Захгорн, Август Шлецер, чья отменная ученость сочеталась с высоким авторитетом в европейской политике. "Лютер в политике тогдашней", как о нем позже скажет А.И. Тургенев.14 Именно в первый осенний семестр 1802 -1803 г. Шлецер начал читать "Историю северных государств, наиболее Российской империи" - это был вообще первый университетский курс русской истории. И в том же 1802 г. вышел первый тем его четырехтомного издания начальной летописи - "Nestor".15 Именно Шлецер, и в плане научном, и в мировоззренческом, оказал наибольшее влияние на студента - Тургенева. Его покорила увлеченность Шлецера Россией. "Профессор Шлецер мне отменно полюбился, - писал он родителям, - за свой образ преподавания и за то, что он